Похоже, что, начиная с 2017 года, на экономики центральноазиатских стран прямо или опосредованно будут все больше влиять процессы, связанные с внешнеэкономической стратегией Запада.
Смутные перспективы экономических отношений с Европой и партнерами по НАТО
В ходе своей предвыборной кампании Дональд Трамп не высказывался категорически против соглашения с ЕС по Трансатлантическому торговому и инвестиционному партнерству (ТТИП), которое было одним из важнейших пунктов политики Барака Обамы. Однако многие в Европе ожидают, что активность в этом направлении, возможно, будет приостановлена. При этом европейцы опираются на заявления Трампа, касающиеся других аналогичных соглашений, таких как «Соглашение о свободной торговле NAFTA», которое подразумевает создание США, Мексикой и Канадой единого рынка с устранением таможенных и паспортных барьеров для движения товаров и услуг.
Трамп считает, что NAFTA является причиной ухода рабочих мест из США и снижения доходов у огромного числа простых американцев. ТТИП с ЕС, по всей видимости, также может быть интерпретировано как угроза политике экономического возрождения США с упором на создание новых рабочих мест. Трансатлантическое торговое и инвестиционное партнерство содержит схожие пункты об устранении преград на пути свободного движения товаров, услуг и инвестиций.
Вполне очевидно, что если новый американский президент откажется от ТТИП, то это нанесет очень сильный удар по европейским глобалистам, которые сегодня находятся у власти в большинстве стран ЕС, что будет иметь и далеко идущие последствия для экономических процессов в Евразии. По мнению эксперта Европейского центра политики Пола Айвана, «на данный момент ТТИП действительно умер. Трамп не верит в преимущества этой сделки, но не только ТТИП, а и других торговых соглашений, по которым Соединенные Штаты ведут переговоры. И это, конечно, проблема. Это не будет содействовать экономическому росту в Европе или даже США».
Еще одним ударом по европейским глобалистам может стать ожидаемый пересмотр Трампом политики США по финансированию защиты Европы от внешних угроз в рамках НАТО. Избранный американский президент неоднократно заявлял, что Вашингтон добьется от союзников того, чтобы они по-честному платили свою долю за защиту, которую им предоставляют США. Высвободившиеся финансовые ресурсы планируется направить в американскую экономику. Если Трамп выполнит свое обещание, то Европе придется направлять больше средств из своих национальных бюджетов на оборонные цели, что может привести к сокращению финансирования других сфер и, как следствие, негативно сказаться на популярности глобалистов.
На Центральную Азию с экономической точки зрения возможные изменения во взаимоотношениях США и Европы могут иметь как прямое, так и опосредованное влияние через российско-европейские отношения. В Европе все сильнее заявляют о себе политики, стоящие на позициях жесткого отстаивания своих национальных интересов, противодействия брюссельской бюрократии, которая превратила ЕС в наднациональный проект, ущемляющий права национальных государств. Первым проявлением этого недовольства стал референдум в Великобритании о выходе из ЕС (Brexit), в ходе которого большинство британцев высказалось против членства своей страны в этом объединении. После победы Трампа последовал новый всплеск активности национально ориентированных политиков и евроскептиков, которые претендуют на победы в выборах в ряде ключевых стран ЕС, включая, прежде всего, Францию.
Одним из ключевых положений исповедуемой ими парадигмы является аргумент, что возвращение принятия решений на национальный уровень поможет более успешно и оперативно отвечать на актуальные и будущие экономические вызовы. И в определенной степени они правы, так как ЕС, похоже, вступает в полосу, когда он станет объектом демпинговых атак со стороны конкурентов. Наиболее масштабная атака, по мнению экспертов, намечается со стороны США. Трамп хочет убедить Конгресс пойти на сокращение нынешней ставки налога на прибыль в размере 35% (одна из самых высоких в мире) до 15%, а также ввести единовременный налог в 10% для американских компаний, которые решат репатриироваться и платить налоги в США. Эти меры должны остановить вывод прибыли и привести к возвращению американских компаний, в том числе и из ЕС.
Угроза демпинговой атаки на ЕС озвучивается со стороны и Великобритании, которая планирует ускорить свой экономический рост, в том числе за счет переманивания к себе банковского бизнеса из континентальной Европы. В частности, правительство Терезы Мэй наметило снизить ставку налога на прибыль с 20 до 17% к 2020 году (самый низкий показатель среди стран ЕС). Ставка налога на прибыль может быть еще ниже, если Трамп снизит налог на прибыль в США до 15% в 2017 году. Тереза Мэй уже идет на открытый шантаж ЕС, грозя снизить корпоративный налог до10% для того, чтобы «продавить» для британских финансовых компаний право на свободное ведение бизнеса в Европе, а также сохранить зону свободной торговли с ЕС после Brexit.
По прогнозам, в этих условиях в других странах ЕС могут возникнуть два запроса. Первый будет касаться проведения демпинговой политики, аналогичной той, которую хотят проводить Вашингтон и Лондон. Этому, естественно, будут препятствовать чиновники из Брюсселя, стремящиеся сохранить свой контроль над единой политикой в ЕС. Второй запрос будет на скорейший выход стран ЕС на неевропейские рынки, который должен стать стимулом для развития их национальных экономик. Поэтому вполне можно ожидать роста числа сторонников снятия экономических санкций с России, а также активизации сотрудничества с ведущими постсоветскими рынками, включая Узбекистан.
В связи с этим можно отметить, что принимаемые и обсуждаемые в последнее время в Узбекистане новые законодательные акты и решения, направленные на противодействие коррупции, открытие новых свободных экономических зон и либерализацию валютной политики, весьма удачно укладываются в наблюдаемые в ЕС тренды и создают благоприятные условия для прихода в страну европейского капитала.
Выход из соглашения о Транстихоокеанском торговом партнерстве и пересмотр экономических отношений с Китаем
Крупнейшим внешнеэкономическим решением Трампа может стать его выход из Транстихоокеанского торгового партнерства (ТТП), которое было одним из достижений администрации президента Барака Обамы. ТТП, так же, как и аналогичные соглашения, ставило перед собой цель снизить тарифные барьеры и достичь единого регулирования внутренних правил в странах-участницах в вопросах охраны труда, экологии, интеллектуальной собственности. ТТП было подписано в феврале 2016 года 12 странами: США, Канадой, Австралией, Новой Зеландией, Сингапуром, Малайзией, Брунеем, Вьетнамом, Японией, Мексикой, Чили и Перу.
Барак Обама считал, что ТТП даст целый ряд преимуществ американскому бизнесу в Азиатско-Тихоокеанском регионе в его конкурентной борьбе с китайскими компаниями. В самих США ТТП должно способствовать росту числа рабочих мест и удешевлению товаров и услуг. Однако, как и в случае с NAFTA, президент Трамп считает, что ТТП, наоборот, принесет США одни лишь потери, так как даст несправедливые преимущества другим участникам соглашения, что в итоге опять ускорит процесс наращивания внешнего долга, дефицита внешнеторгового баланса США, спровоцирует рост безработицы и снижение зарплат у простых американцев. Вместо соглашения о ТТП Трамп, согласно его словам, будет делать ставку на заключение «справедливых» двусторонних соглашений.
Ряд американских экспертов считают, что прямые выгоды от ТТП для США действительно будут незначительными, по сравнению с объемом американского ВВП. По их оценкам, за 10 лет действия соглашения оно прибавит к ВВП США 400 млрд. долларов (40 млрд. долл. в год), при том, что размер национального ВВП превышает уже 19 трлн. долларов. Что касается Китая, то Трамп выразил готовность пойти на целый ряд ограничительных мер в отношении экономического сотрудничества с этой страной (включая заградительные пошлины до 45%), если Пекин не прекратит искусственное занижение курса юаня, получая за счет этого нерыночное конкурентное преимущество.
Для интересов Центральной Азии вышеуказанные шаги Трампа в случае их реализации можно рассматривать с экономической и геополитической точек зрения. Возможная торгово-экономическая война между КНР и США, которая может разразиться в случае категорического отказа Пекина от политики искусственного занижения курса юаня, будет нести угрозу для экономического развития Китая, который является ведущим торгово-экономическим и инвестиционным партнером стран ЦА. Естественно, что странам ЦА невыгодно ослабление китайской экономики, которая выступает драйвером глобального экономического роста и определяет тренды и цены на целом ряде рынков, и в первую очередь на рынках сырья.
В то же время страны Центральноазиатского региона могут извлечь и определенные выгоды из китайско-американского экономического противостояния. Поскольку теоретически США могут ограничить доступ китайских товаров на свой рынок в качестве инструмента давления в вопросе валютных курсов и для стимулирования процессов внутреннего импортозамещения, то китайские компании начнут более активно действовать на альтернативных рынках для компенсации своих потерь, в том числе на рынках ЦА. И в этой связи странам ЦА будет важно аккуратно разделить идущие от китайских компаний риски и дивиденды. Говоря другими словами, необходимо будет не допустить наплыва высвободившихся дешевых товаров из КНР, которые могут нанести непоправимый урон национальному товаропроизводителю, и в то же время создать благоприятные условия для переноса к себе современных китайских производств, отвечающих нормам экологической безопасности и энергоэффективности.
В свою очередь отказ Трампа от ТТП отразится на ЦА, прежде всего, в сфере геополитики и расклада сил в «большой игре». На наш взгляд, правы те критики Трампа, которые указывают, что подход избранного американского президента к ТТП учитывает только экономический аспект, но при этом игнорирует геостратегическую компоненту. По мнению профессора бизнес-школы Келли в Университете Индианы Андреаса Хаускрехта, «ТТП имеет огромное геостратегическое значение — это попытка США продолжить быть международным лидером в создании, разработке правил игры, будь это трудовые стандарты, экологические стандарты, субсидии или госконтракты». Критики Трампа указывают, что совсем не очевидно, что новому президенту удастся вернуть американские компании, рабочие места из Азии домой, а также договориться на двусторонней основе со странами АТР на выгодных для США условиях.
Однако очевидно то, что Вашингтон собственными руками отдаст инициативу Китаю в Азии, повысив привлекательность таких китайских механизмов, как «Всестороннее региональное экономическое партнерство» (это торговое соглашение охватывает 10 государств АСЕАН, КНР, Японию, Индию, Австралию, Индонезию, Республику Корея). Критики указывают, что в случае, если КНР удастся создать мощный азиатский торговый блок, то это заметно повысит ее геополитическое влияние, несмотря на экономические потери от возможного торгового и валютного конфликта с США. Результатом этого может стать еще большее смещение мирового экономического и политического полюса в Азию, что, конечно же, почувствуют на себе многие страны мира, включая страны ЦА.
«Политэнергетика»
Для Центральной Азии может иметь далеко идущие экономические последствия будущая энергетическая политика Трампа, который в своей предвыборной экономической программе обозначил одним из важнейших пунктов снятие ограничений в области добычи нефти, включая шельфовые месторождения, и угля. Нужно сказать, что до Трампа последние правительства США придерживались стратегии сдерживания добычи нефти и угля для увеличения доли альтернативной энергетики.
США по совокупному производству энергии стали мировым лидером в 2014 году, впервые за 40 лет обойдя Саудовскую Аравию и Россию по производству нефти и природного газа. В частности, производство нефти (сырая нефть, сланцевая нефть, нефтяные пески и газовый конденсат) составило 12,5 млн. баррелей в день в середине 2016 года. В 2015 году этот показатель был выше 15 млн. баррелей в день. Для сравнения: добыча нефти в Саудовской Аравии была в среднем около 12 млн. баррелей в день, а в России — 11 млн. баррелей в день. По добыче природного газа США, благодаря сланцевым проектам, увеличивают отрыв от России. В 2014 году США добыли пиковые 728 млрд. кубометров в год, а Россия — лишь 579 млрд.
Планы Трампа увеличить производство традиционных видов энергоносителей преследует три цели. В первую очередь, это создать миллионы новых рабочих мест, которые ранее отняла у экономики альтернативная энергетика. Кроме того, повысить конкурентоспособность американской экономики через поддержание низких цен на энергию, что положительно скажется на стоимости конечной продукции и станет одним из факторов привлечения иностранных компаний на американский рынок. И еще одна причина — возросшие доходы от продажи энергоносителей на внешних рынках можно будет использовать для финансирования программы перевооружения армии США.
Впрочем, для снятия ограничений на производство углеводородных энергоносителей новому президенту нужно будет выиграть борьбу с мощным экологическим лобби и компаниями, продвигающими альтернативную энергетику. Однако если предположить, что ему удастся провести через Конгресс свои планы, то это приведет к серьезным изменениям на мировом энергетическом рынке. Как известно, из-за падения цен на нефть, наблюдаемого с 2014 года, пострадали все ведущие производители и поставщики нефти на мировой рынок, что спровоцировало ухудшение ситуации в их экономиках.
Показателем их экономических проблем стало то, что даже такие геополитические соперники, как Иран, Саудовская Аравия, Ирак и Россия были вынуждены пойти на переговоры по вопросу объединения усилий для повышения нефтяных цен. В результате 30 ноября 2016 года в рамках ОПЕК удалось достичь прорыва — члены картеля согласились снизить добычу нефти на 1,2 млн. баррелей — до 32,5 млн. баррелей в сутки. Больше всего сократит добычу Саудовская Аравия — на 486 тыс. баррелей в день. При этом ее основному оппоненту Ирану разрешили увеличить добычу на 90 тыс. баррелей в день, но с условием, что он не выйдет за рамки добычи 3,9 млн. баррелей в день.
В свою очередь страны, не входящие в ОПЕК, согласились сократить добычу на 600 тыс. баррелей в сутки. Это решение вызвало моментальный рост цен на эталонные марки нефти в среднем на 9%. Нефть американской марки WTI с поставкой в январе 2017 года подорожала на 4,21 доллара (9,21%) до 49,44 доллара за баррель, а нефть европейской марки Brent — на 4,09 доллара (8,8%), до 50,47 доллара за баррель.
Для центральноазиатских производителей нефти и природного газа усилия ОПЕК, безусловно, выгодны, так как повышают приток валюты в экономики, а также дают импульс оживлению инвестиций в новые проекты по добыче углеводородного сырья. В дополнение к этому растущие цены на нефть оживят и другие сырьевые рынки, такие как рынок металлов и сельскохозяйственной продукции, что также отвечает интересам стран региона. Однако планы Трампа грозят подорвать надежды на общее экономическое ускорение, так как переизбыток предложения со стороны США может перечеркнуть усилия ОПЕК и независимых производителей по выводу нефтяных цен на устойчивую траекторию роста.
Выводы
Конечно, говорить о том, что планы президента Трампа будут моментально реализованы в первые 100 дней, пока преждевременно. Этому будут противиться мощные оппоненты в Конгрессе, в число которых входят и республиканцы, от партии которых Трамп баллотировался на пост президента. Такие радикальные шаги Трампа, как налоговая реформа и увеличение расходов на оборону за счет наращивания добычи и экспорта углеводородов, смягчение экологических требований, безусловно, вызовут очень жаркие дебаты и даже противостояние между исполнительной и законодательной властями, и под их знаком могут пройти первые годы президентства Дональда Трампа. Тем не менее, мировой экономике, включая и экономики стран Центральной Азии, все же необходимо быть готовыми к серьезной трансформации ряда направлений американской экономической политики. Потребность в экономических реформах в США уже давно назрела, и избрание Трампа можно интерпретировать как мощнейший индикатор запроса на реформы той части американских избирателей, которая наиболее сильно пострадала от глобализации и курса на строительство постиндустриальной экономики.
Рустам Махмудов.
