«Ущерб, причиняемый обществу и экономике государственными и частными предприятиями, ограничивающими конкуренцию, воспользовавшись силой государства, значительно превышает чистый «бухгалтерский ущерб».
Агентство управления государственных активов объявило десятку предприятий с участием государства, потерпевших больше всего убытков в 2020 году.
Экономист Бехзод Хошимов на примере Uzbekistan Airways рассказал о масштабе ущерба, причиняемого экономике предприятиями-монополистами с участием государства.
«Если вы видели, недавно опубликовали перечень предприятий, потерпевших больше всего убытков. Увидев этот перечень, можно сделать неправильные выводы о предприятиях в ведении государства. К примеру, услышав информацию о 755-миллиардном ущербе «Узбекистон хаво йуллари», можно прийти к ошибочному заключению о том, что это предприятие «причинило ущерб налогоплательщикам и экономике Узбекистана в размере всего 755 млрд сумов».
На самом деле, ущерб, причиняемый обществу и экономике государственными и частными предприятиями, ограничивающими конкуренцию, воспользовавшись силой государства, значительно превышает чистый «бухгалтерский ущерб».
Я не говорю о том, что условная авиакомпания освобождена от всех налогов, или о том, что во время экономического кризиса 2020 года она одной из первых была спасена за счёт налогоплательщиков. Я говорю об экономическом вреде.
Возьмём условно авиарейсы (обобщение этот соображения я предоставляю читателям). Мы все прекрасно знаем, что конкуренция ограничивается искусственно, исходя из интересов государственного предприятия.
Это означает, что конкуренция на авиарынке ограничена искусственно, поэтому мы вынуждены покупать билеты подороже (каким образом ограничена, это – отдельный разговор). Чтобы это понять, достаточно увидеть цены на билеты в соседних или даже в зарубежных странах.
Из-за этих причин, ограничивающих конкуренцию, у нас билеты стоят в среднем на 100 долларов дороже. То есть, предположим, что при наличии открытого рынка, средняя стоимость билета была бы дешевле на 100 долларов.
Конечно, это число – гипотетическое и очень консервативное. Основную долю всех авиарейсов составляют всего два направления, а по самому популярному направлению, к примеру, для вылета в Россию, стоимость билета на 100 долларов дороже, чем в соседних странах. Я хочу сказать, что при наличии открытого рынка, средняя стоимость билета могла бы снизиться более, чем на 100 долларов, но, для гипотетического примера, мы возьмём условные консервативные 100 долларов.
Теперь, предположим, что у нас продано 5,8 млн билетов (2019). Чистый экономический ущерб общества, создаваемый предприятием, составляет 580 млн долларов. Это – почти 5 процентов всего бюджета страны. И это число представляет собой только чистый экономический ущерб первого уровня. То есть, мы подсчитали только чистый убыток, возникающий, когда каждый человек покупает билет подороже.
Существует ещё три вида убытков: 1) люди, которые не могут приобрести билет; 2) внешнее воздействие от того, что билет не приобретён (externality); 3) альтернативные расходы (opportunity cost).
Убыток тех, кто не может купить билет. Конечно, Узбекистан – не богатая страна, но простые расчёты показывают, что в странах с доходами, как у нас, количество полётов на душу населения, в среднем, в полтора раза больше. Количество билетов на душу населения в соседнем Кыргызстане гораздо больше, чем у нас: здесь – 0,17, а у них – 0,57 (по данным 2019 года).
Если количество полётов в Узбекистане было бы, как минимум, на уровне Кыргызстана, у нас продали бы не 5,8 млн билетов, а почти 19 млн. То есть, если подсчитать консервативно, в результате ограничения государственной конкуренции, более 13 млн полётов не осуществилось.
Повторюсь, я сравниваю с Кыргызстаном, не с Норвегией. Количество не осуществлённых полётов представляет собой чистый убыток, но существуют и внешние факторы: за этими полётами стоят не приехавшие туристы, не заключённые сделки и другое, а это всё – тоже большие цифры.
Можно сделать вывод о том, что наше оберегание государственных предприятий чревато не только чистым бухгалтерским убытком, но и серьёзным экономическим вредом обществу.
Вопрос осложняется тем, что мы видим бухгалтерский ущерб, и можем сказать, что он составляет всего 755 млрд, но настоящий экономический ущерб нам не виден. Однако, это не означает, что его нет» - пишет Бехзод Хошимов.
