В наши дни в Узбекистане много говорят о слиянии Министерства иностранных дел и Министерства внешней торговли и назначении главой Сардора Умурзакова. Учитывая то, что Умурзаков - молодой руководитель, есть те, кто поддерживает такое решение, как и те, кто обеспокоен тем, что такие слухи распространились после заявления Абдулазиза Камилова о позиции Узбекистана по Украине, и те, кто считает слияние двух министерств принципиальной ошибкой.
Kun.uz поинтересовался мнением по данному вопросу политолога Камолиддина Раббимова.
- Прежде чем перейти к объединению двух министерств, хотелось бы спросить об Абдулазизе Камилове, который уже 10 лет работает министром иностранных дел Узбекистана. Как бы вы оценили его деятельность во внешней политике Узбекистана?
- В прошлом мы видели двух разных Абдулазизов Камиловых. Первым был Камилов - министр при Каримове, а вторым был Камилов после 2016 года, после смены власти в Узбекистане.
Эти двое, можно сказать, совершенно разные личности. В силу политического характера предыдущей администрации мы не знали взглядов, мы даже не слышали голоса первого Абдулазиза Камилова. В законодательстве того времени был только один политик, один дипломат, один экономист и один хозяйственник. Только с 2016 года мы увидели, что в Узбекистане есть разные личности, разные взгляды и разные голоса.
Абдулазиз Камилов выступил в качестве министра иностранных дел и секретаря Совета безопасности на очень кратком брифинге после взрывов в Ташкенте в феврале 1999 года. Но потом он снова исчез. Во время второй администрации МИД Узбекистана и сам министр стали делать то, что должны делать дипломаты. Но до мировых стандартов еще далеко. Ведь обычно, когда что-то происходит, МИД государства или сам министр выражает позицию исходя из национальных интересов. В последние годы такие действия в Узбекистане носили непостоянный характер.
В заключение отметим, что первый Абдулазиз Камилов был совершенно чужим для публики и его взгляды были совершенно неизвестны. Во время второго правления мы по-другому стали узнавать Абдулазиза Камилова.
- Возможно, смена министра иностранных дел совпадает с тем, что в Узбекистане происходит обновление концепции внешней политики? Если да, то о чем это говорит?
- Я не думаю, что есть прямая связь. Перед выборами 2016 года я думал, что новый президент Узбекистана должен вступить в должность с новым министром иностранных дел. Но мы видим, что Камилов продолжал свою работу. На мой взгляд, большую роль в этом сыграл опыт Камилова.
В Узбекистане действительно обновляется концепция внешней политики. Предыдущая концепция не обнародовалась, не публиковалась в прессе и даже скрывалась от мировой общественности.
Возникает вопрос, как можно сохранить в тайне от общественности, внешнего мира концепцию внешней политики? Это очень странная и уникальная ситуация. Я думаю, что предыдущая концепция ставила задачу легализовать потенциал устранения и противодействия геополитическому давлению в регионе. Ее обновление и открытость для публики давно стояли на повестке дня.
Смена министра, скорее всего, будет попыткой соединить оба направления. Но это не взаимозависимые ситуации.
- Следующий вопрос, который я хотел задать, о том, была ли реальная необходимость смены министра иностранных дел в Узбекистане. Судя по вашим словам, такая необходимость действительно была...
Именно так. Для нового президента очень важно иметь министра иностранных дел, которому он доверяет. Это один из факторов, от которых зависит престиж администрации, ее репутация и ее политическая стабильность.
Смена власти в Узбекистане после жесткого авторитаризма происходила постепенно. В результате пожилые кадры постепенно обновлялись. На мой взгляд, приход нового министра иностранных дел уже созрел как один из факторов, который повысит дееспособность и укрепит позиции второй администрации.
- Много говорилось о недавнем заявлении Абдулазиза Камилова о позиции Узбекистана в российско-украинской войне. Можно ли считать его заявление перед уходом на лечение действительно большой политической волей, мужеством?
- Нет, на самом деле это результат очень долгой осторожной политики. Мы знаем, что при первой администрации Узбекистан, единственное государство в регионе, дважды вносил ноту об аннексии Крыма. Иными словами, Узбекистан и ранее выражал смелое отношение к противоправным действиям России на постсоветском пространстве языком международного права. И в начале украинского конфликта Узбекистан осторожно подчеркивал территориальную целостность Украины исходя из норм международного права.
Во-вторых, заявление Камилова в Сенате было не отдельным заявлением, а, прежде всего, заявлением государственности Узбекистана. Значит, это было согласовано с президентом. Это заявление сделано в интересах узбекской государственности в целом. Связано это с тем, что в каждом из постсоветских государств в той или иной форме существуют региональные противостояния. Признание аннексии Донбасса или Крыма вызовет различные цепные реакции. Поэтому ни Казахстан, ни Узбекистан, ни другие страны не признавали и не признают аннексии.
Это – вопрос национальных интересов, независимо от того, кто является министром иностранных дел. Поэтому заявление Камилова, которое было воспринято как смелое, должно было быть сделано давно. Отсрочка — это проявление слабости государственности в глазах всего мира и даже России.
- Ходят слухи, что если два министерства объединят, то их возглавит Сардор Умурзаков.
На ваш взгляд, кто еще в Узбекистане, кроме Сардора Умурзакова, может занять эту должность и достоин ли Умурзаков её в нынешней ситуации в Узбекистане?
- Я думаю, что в Узбекистане много компетентных и квалифицированных кадров в области внешней политики и внешнеэкономической деятельности.
Несколько месяцев назад ходили слухи, что этот пост может занять Владимир Норов.
- Подобные мнения мы слышали и о Садыке Сафаеве.
- Да, о Сафаеве ходили подобные слухи. Вы знаете, внешняя политика на самом деле является прерогативой президента. Президент Узбекистана выдвинет на пост министра иностранных дел человека, которому он доверяет.
В развитых странах, например, мы видим сенаторов, конгрессменов, которые имеют большее влияние, чем министр внешней политики США. То есть внешней политикой руководит не один министр, а целый класс. Также внутри этого класса хорошо работают функции контроля, сдержек и противовесов.
В этом отношении комитеты по внешней политике различных ветвей власти работают профессионально.
Даже если такие видные деятели, как Садык Сафаев или Владимир Норов, не станут министрами, их функции в области внешней политики будут сохранены.
- Вторая часть вопроса - действительно ли сейчас Умурзаков больше всего подходит на эту должность?
- Думаю, деятельность Сардора Умурзакова в ближайшие 5 лет удовлетворит многих. На самом деле внешнеэкономические отношения гораздо сложнее политических связей. Потому там сформирован большой капитал, большие инвестиционные отношения.
- Я не зря спросил, подходит ли Умурзаков на эту должность больше всего. Потому что, по мнению некоторых экспертов, отсутствие у него опыта в политике может сказаться негативно.
- Я думаю, наоборот. На мой взгляд, узбекская дипломатия должна начинаться с шагов внешней политики независимого Узбекистана, а не как продолжение советской дипломатии.
Во-вторых, бывшие министры иностранных дел Узбекистана также не давали интервью и не принимали участия в жарких дебатах. Они думали неделями, месяцами и лишь потом высказали свое мнение. В этом смысле я вижу кадровый состав Узбекистана как самых мужественных и знающих людей, не уступающих никому другому.
Посмотреть интервью полностью вы можете на видео выше.
Подготовил Ильяс Сафаров,
оператор - Абдукодир Тулкинов,
перевод: Вадим Султанов.
