В новой рубрике «Трибуна колумниста» Kun.uz предлагает вниманию читателя статью молодого автора о своеобразной системе идентификации людей, существующей в нашей жизни и связанной с менталитетом, историческим укладом и не только...
Регионализм, землячество, трайбализм – у этого социального феномена много названий, но, вероятно, мало кто из узбекистанцев использует какой-либо из них в своём ежедневном лексиконе. Тем не менее, буквально каждый житель нашей страны хоть раз в своей жизни сталкивался с проявлением регионализма. Например, при первой встрече с кем-либо из соотечественников внутри или за пределами Узбекистана одним из наиболее ожидаемых вопросов является «откуда Вы родом?». И стоит понимать, что под этим обычно подразумевается не город или район постоянного проживания, а область, в которой жили ваши предки, вне зависимости от того, где родились вы сами. Мой опыт путешествия и жизни заграницей заставил меня задуматься о том, почему иностранцев не так сильно интересует регион происхождения своих сограждан, а также почему узбекистанцы столь склонны формировать целые наборы стереотипов о своих соотечественниках из других регионов. Я лично много раз слышал о том, что люди из области Х лживы, глупы, легкомысленны, неопрятны или ленивы. Также мне приходилось иметь дело с теми, кто руководствовался принципом «главное, чтобы не из области Х» при выборе будущего партнёра. Сам Х, при этом, менялся в зависимости от происхождения моего собеседника и мог быть совершенно любым регионом нашей большой страны.
Прежде чем углубляться в причины проблемы стоит определиться с тем, чем чревата данная модель социального поведения. Существует целая масса исследований об экономических последствиях подобного мышления граждан. Исследования показывают, что внутринациональная поляризация понижает степень социального доверия, сокращает уровень инвестиций, увеличивает государственные затраты, а также создаёт условия для возникновения серьёзных конфликтов. Другими словами, распространённость регионализма и землячества в Узбекистане представляет из себя достаточно значимую угрозу для экономической и политической стабильности страны.
Кто виноват?
Мы установили, что нынешнее положение вещей имеет однозначно негативные последствия для общества. Однако, остаётся неразрешённым вопрос происхождения данного феномена. Корней у регионализма в Узбекистане несколько, но в рамках этой статьи мы разберём три самые значимые из них: несовершенство верховенства закона, наследие института прописки и так называемый «столичный предрассудок».
Верховенство закона
Статья 15 Конституции Республики Узбекистан закрепляет верховенство закона, тогда как статья 18 гарантирует равенство перед ним всех граждан вне зависимости от пола, расы, национальности, языка, религии, социального происхождения, убеждений, личного и общественного положения.
Однако, работа судов в Узбекистане, в частности до начала реформ 2016 года, часто критиковалась со стороны мирового сообщества за недостаточный уровень прозрачности и справедливости. А сам глава Минюста Русланбек Давлетов утверждал, что за пятилетний период с 2012 по 2016, судами страны было вынесено всего 7 оправдательных приговоров, так как судебная система была заточена под «штамповку» вердиктов. То есть рассчитывать на справедливость при рассмотрении уголовных дел особо не приходилось.
Ситуация с гражданской правовой системой также обстоит не лучшим образом. Согласно Индексу Верховенства Закона Узбекистан занимает 72 место из 128 стран в сфере гражданского права с тревожно высоким показателем коррумпированности и низким уровнем доступности судебных разбирательств. Гражданские суды необходимы для разрешения межличностных споров жителей страны. Каковы же пути регулирования противоречий бытового или экономического характера, когда граждане не могут быть уверены в справедливости судебной системы? Чтобы ответить на этот вопрос можно обратиться к экстремальным примерам и посмотреть, как люди решают подобные разногласия в странах с полностью отсутствующей или слабой государственностью.
Профессор Колумбийского университета Дэниель Корстандж провёл достаточно исчерпывающее исследование этого вопроса в Йемене, стране, в которой практически отсутствуют традиционные судебные институты, а само общество функционирует на основе родоплеменных отношений. В Йемене доминирует племенное право, при котором роль судей исполняют старейшины, а роль законов – писанные и неписанные правила племён. Корстандж показывает, что даже сами члены йеменских племён меняют своё отношение к племенному праву в зависимости от того, насколько сильным им кажется верховенство закона в стране. Те йеменцы, которые считают, что верховенство закона обеспечивается со стороны государства на должном уровне, высказываются против племенных законов. Тогда как их соотечественники, считающие верховенство закона слабым или вовсе отсутствующим, поддерживают племенное право. То есть, инструменты регулирования конфликтов, придуманные местными жителями, воспринимаются в качестве несовершенной замены государственному закону: стоит государственным институтам укрепиться, как йеменцы начинают признавать неэффективность своих родоплеменных судов.
Йеменцы отдают предпочтение государственным судам по достаточно очевидным причинам. Использование племенного права вместо государственного сужает круг сограждан, с которыми люди могут заключать соглашения или вступать в какие-либо отношения. Так как племена используют различные наборы законов, то регулирование отношений между представителями двух разных племён становится невозможным. Именно по этой причине племена будут проявлять недоверие друг к другу до тех пор, пока не будет обеспечено верховенство государственного закона.
Йемен – не единственная страна, в которой наблюдается возникновение судебных систем альтернативных легально-традиционным. Сомали и Афганистан так же входят в число государств, где в результате войн, военных интервенций извне, восстаний и остальных всевозможных политических потрясений стало невозможным обеспечение верховенства закона на всей территории страны. Таким образом, племенные законы «паштунвали» в Афганистане и «ксир» в Сомали до сих пор регулируют внутриплеменные отношения людей из-за проблем с применением универсального государственного права.
Узбекистан, к счастью, намного более стабилен чем вышеприведенные примеры. Тем не менее, мы можем утверждать, что связь между несовершенством государственной судебной системы и укреплением трайбализма остаётся неизменной и в контексте нашей страны. Когда у людей низкое доверие к традиционным судам, они склонны обращаться к альтернативным инструментам установления правосудия. К примеру, при заключении бизнес договоров, новоиспечённым партнёрам будет гораздо спокойнее от мысли о том, что они оба родом из одного региона, и могут, в случае чего, добиться друг от друга выполнения условий соглашения через воздействия на локальные «рычаги» вместо того, чтобы обращаться к государству. Рычагами могут выступать общие знакомые, старейшины махаллей, родители, прародители, учителя школ и так далее.
Ясное дело, что количество подобных рычагов резко падает при взаимодействии людей из двух разных географических пунктов, а тем более областей. Поэтому при отсутствии доверия к государственным судам, граждане будут стараться избегать отношений с «чужаками», формируя о них стереотипы для рационализации своей модели поведения. А это, в свою очередь, как раз и характеризует регионализм.
Наследие института прописки
Президент Шавкат Мирзиёев сравнивал систему прописки с кандалами, поручив в начале 2020 года отменить столь вопиющую антиконституционную систему. Также во время своей предвыборной поездки в Хорезмскую область президент поделился с тем, как нелегко ему приходилось в первые годы жизни в столице из-за отсутствия ташкентской прописки. «Моей единственной виной было то, что я не родился в Ташкенте», вспомнил президент.
Действительно, существование системы, что на протяжении 30 лет делила равноправных граждан Узбекистана на тех, кто заслуживал жизни в столице и на тех, кто нет, очень сильно ударило по межрегиональным взаимоотношениям граждан. Законодательные преграды для свободы передвижения жителей областей вкупе с высокой концентрацией капитала и общественных рабочих мест в столице привело не только к номинальному, но и экономическому неравенству между Ташкентом и остальными регионами.
Искусственное ограничение притока рабочей силы в Ташкент удерживало неравенство зарплат между столицей и регионами. Экономисты Роберт Андерсен и Джош Кюртис доказали на основании данных из 44 стран, что классовая самоидентификация людей (когда они делят самих себя на бедных, средний класс или богатых) зависит не от того сколько они зарабатывают, а от соотношения их заработка к доходу сограждан. То есть, человек с доходом в $20,000 в год (откорректированных по паритету покупательной способности) скорее всего будет считать себя бедным в США и богатым в Мьянме. Иными словами, люди всегда оценивают своё экономическое благосостояние в относительных категориях. В Узбекистане, в силу эффекта системы прописки, классовая поляризация приобрела региональный характер, так как богатство стало ассоциироваться не с честным трудом, талантом, или даже коррупцией, а со столичной пропиской. Экономическое неравенство стало восприниматься через призму регионального происхождения граждан, что увеличило уровень неприязни между жителями Ташкента и гражданами из областей.
Система прописки нанесла огромный урон социальному капиталу страны, а её разрушительные последствия ощущаются до сих пор. Несмотря на отмену данной практики, последствия прописки скорее всего будут ещё долго проходить красной нитью в социальной жизни страны.
Все дороги ведут в Ташкент или «столичный предрассудок»
Столичный предрассудок (от англ. “capital city bias”) – это экономический феномен присущий странам с плановой экономикой или с большим государственным сектором, при котором государство вливает непропорционально большое количество ресурсов в столицу, что в итоге приводит к дисбалансу инфраструктуры между «центром» и регионами.
Узбекистан унаследовал и в определённой мере продолжил подход СССР к развитию инфраструктуры. Так, к примеру, транспортная инфраструктура расширялась не на основе спроса и нужд населения, а согласно принципам центрального планирования, которое строило железные дороги для соединения «центра» с перифериями.
Отголоски советского прошлого нашли своё место и в современном Узбекистане. Согласно расписанию поездов на сайте Узбекистон Темир Йуллари, порядка 82% всех поездов, проходящих через хотя бы один областной административный центр, либо отбывают из, либо направляются в Ташкент. Расписание внутренних рейсов Узбекистон Хаво Йуллари на 2019–2020 год показывает, что только один из 35 рейсов национальной авиакомпании не летел из или в Ташкент.
Из вышеперечисленного складывается довольно интересная картина: система прописки ограничивала доступ в столицу гражданам из регионов, но в то же время, дисбаланс в транспортной инфраструктуре превращал именно столицу в «место встречи» уроженцев всех остальных областей. То есть, тогда как прописка порождала антагонизм между жителями Ташкента и остальных регионов, то непропорциональность инфраструктуры представляла преграду для взаимоотношений областей между собой. Всё это создавало оптимальные условия для укрепления регионализма и межрегиональной нетерпимости.
Вывод
Регионализм – серьёзное препятствие на пути гармоничного развития страны. Предпочтения людей, культурные и языковые особенности регионов могут отчасти быть причинами данного феномена, но именно несовершенство верховенства закона, институт прописки и межрегиональный дисбаланс в развитии инфраструктуры исторически являлись наиболее весомыми факторами. Отмена прописки безусловно стало большим шагом в направлении прогресса и укрепления национального единства. Мы можем утверждать, что дальнейшее продолжение демократических реформ, начавшихся в 2016 году, а в частности, в сфере независимости и прозрачности работы судов, а также рыночной либерализации несомненно ускорит этот процесс.
Шахзод Юлдошбоев
Студент университета Georgetown, США
Kun.uz приглашает колумнистов к сотрудничеству. Вы можете отправлять авторские статьи на актуальные темы по Telegram-адресу @Muhammadshakur.
