«Моя сестра не была ни слабоумной, ни девушкой легкого поведения!» - беседа с братом Нодиры Кодировой

Трудовой мигрант из Джизака - Нодира Кодирова, в сентябре текущего года погибла в возрасте 23 года в результате трагического происшествия в доме депутата Турецкого парламента.

Несмотря на то, что полиция Анкары и прокуратура, консульство Узбекистана и сам депутат Ширин Унал официально выступили по случившемуся инциденту, общество продолжает сомневаться в их искренности.

Редакция Kun.uz освещала эту ситуацию с помощью турецкой прессы и собственных корреспондентов, которые побывали в Анкаре. Спустя месяц после трагедии мы взяли интервью у брата Нодиры Кодировой, чтобы внести ясность и связать воедино десятки различных сообщений и слухов.   

«Нодира последние два года присматривала за больной женой депутата Турецкого парламента, генерала в отставке Ширина Унала, прикованной к постели вот уже 20 лет. У моей сестры не было никаких причин кончать жизнь самоубийством. У нее также не было психологических или материальных проблем. Все было хорошо. У Нодиры были огромные планы на жизнь. Она говорила: «Брат, я обязательно поступлю и буду учиться в вузе», - еще раз подтвердил свои слова, сказанные турецким СМИ брат девушки - Мухаммадали Каршибоев.

 (Разные фамилии брата и сестры связаны с тем, что одному ребенку была дана фамилия по имени деда по отцу, другому – по имени деда со стороны матери).

- В день происшествия Ширин Унал вызвал вас по телефону. Вы были знакомы с ним?

– Да, мы были знакомы, я часто бывал у них, чтобы контролировать сестренку. Они приглашали меня на чай. Я ходил пить чай, мы общались, заодно я навещал сестренку, узнавал, как она, есть ли у нее проблемы, какое у нее настроение, спрашивал, нужно ли ей что-нибудь. Я гостил у них 1-2 часа и возвращался обратно.

– Расскажите о хронологии событий 23 сентября…

– 23 сентября вечером в 20:48 Ширин Уналбей позвонил мне с мобильного. Он сказал, что у него пропал пистолет и это обстоятельство беспокоит его уже 3-4 дня.   Мне показалось, что он хотел спросить: «Не отдала ли этот пистолет сестренка тебе?», Я сказал: «Мне не нужен пистолет, я не так воспитан». 

Затем я спросил его: «Что-то случилось?». Начал волноваться и сказал, что сейчас приеду. В эту секунду телефон отключился.

Сев в такси я направился к ним домой. Там уже были сотрудники полиции и прокуратуры. Меня не впускали в дом, но я потребовал пропустить, аргументируя это тем, что я ее брат.

Сотрудник полиции сказал: «Нет повода для беспокойства, руку вашей сестры слегка оцарапала пуля». Я спросил, где она и мне сказали, что ее отвезли в Билкентскую районную больницу Анкары. Я попросил полицейских отвезти меня туда, так как у меня не было денег, я приехал сюда, плохо соображая от страха за сестру.

В этот момент появился сам Ширин Урал. «Твоя дурная сестра застрелилась», - сказал он. На мой вопрос, где она, он ответил, что ее отвезли в больницу.  Я попросил отвезти меня к ней. Ширин Унал сказал одному из сотрудников, чтобы тот дал мне денег на такси. Мне дали 50 лир. Сев в такси, я направился в больницу.  Я ждал минут 40-45, меня не впускали во внутрь больницы. Спустя 50 минут вышли врачи. Я сказал, что я ее брат. «Сейчас я ей заменяю и отца и мать. Отца у нас нет, она осталась в память о нем», - добавил я. Тогда врач сказал мне, что они не смогли спасти ее. Я упал без сознания…

Потом я спрашивал, могу ли я ее видеть? Мне ответили, что без разрешения прокурора – нельзя. Находящиеся там сотрудники сказали, чтобы я взял себя в руки и что только после разрешения прокурора я смогу ее увидеть.

Я ожидал у морга. В ночь на 24 сентября примерно в 00:30 ночи пришел прокурор. Мы поговорили. «Сейчас идет расследование по поводу самоубийства твоей сестренки. Могли ли у нее быть причины наложить на себя руки?», - спросил он у меня. Я сказал, что у нее не было причин заканчивать жизнь самоубийством, к тому же у неё не хватило бы смелости чтобы совершить такое.

– Когда вы видели Нодиру в последний раз?

– В последний раз я виделся с ней 18 сентября. По выходным она приходила ко мне на работу и пообедав, уходила. У нее был всего один выходной и то, всего 12 часов. В этот день она могла приходить на 4-5 часов ко мне. Потом ей звонили из дома, и она уходила. Когда она приходила ко мне, мы общались с матерью по IMO.

Расстояние между ее местом работы и моим достаточно неблизкое и составляет примерно 2 часа – сначала нужно ехать на метро, затем на автобусе. По мере возможности, она приезжала ко мне на работу каждую неделю.

– Какое у нее было настроение, в последний день вашей встречи?

– Я нее было отличное настроение. Она, как всегда, была энергична и общительна. Мне не показалось, что у нее депрессия или плохое настроение. Она была радостна: «Брат, я буду учиться, а вы будете присматривать за мной», - говорила она. Каждый раз, приезжая ко мне она говорила об учебе.

22 сентября мы созванивались. Даже в этот злосчастный день ее гибели мы тоже говорили – после обеда около четырех. 

«Ноди, я сомневаюсь в репетиторе, которого ты нашла. Он нам не подойдет. Я расспросил у своих знакомых, есть надежные педагоги, подготавливающие к поступлению в вузы», - сказал я. «Хорошо, брат», - ответила мне она. 

«Диплом, выбранного вами университета признается в других странах? - спросила она. Я ответил, что это университет международный и его диплом признается везде. Она очень обрадовалась. К тому же у меня там был знакомый. Я сказал, что сам буду возить её на учёбу. Все наши последние диалоги были об учебе.

Во время нашего разговора после обеда я был на работе. Вечером, часов в 8 я вышел с работы. Мне не хотелось идти домой, и я провел некоторое время не улице. Как только я зашел домой, зазвенел мой телефон. Было 20:48.

– Почему после звонка Ширина Унала вы поспешили к нему? Что он сказал о вашей сестре?

- Он не сказал [по телефону] что она застрелилась. Он начал разговор о том, что потерялся пистолет, и что он ищет его 2-3 дня. А затем: «Твоя сумасшедшая сестра, взяв мой пистолет, закрылась в своей комнате. Мы не можем отрыть дверь», - сказал он.

Затем по телефону я услышал стук в дверь и женский голос. Это был голос дочери Ширин Уналбея, а не моей сестренки. В этот момент телефон выключился.

Конечно, если бы мне позвонила моя сестренка, то я бы бросил все и помчался к ней. Даже если бы меня выгнали с работы. Потому, что роднее человека у меня нет, для меня главное – это моя семья.

– Как вы можете описать шум, что вы услышали по телефону?

– Мне показалось, что голос Ширин Уналбея был слишком спокоен. Если бы у меня в доме было огнестрельное оружие, и мой служащий взял бы его, я бы вряд ли был так спокоен. Ведь это очень серьезная проблема. Если бы подобный случай произошел у меня в доме, я был бы в замешательстве. Я бы стал нервничать и искать ответ на вопрос, зачем моему служащему понадобился мой пистолет? «Приезжай быстро, Мухаммадали! Тут происходит вот так-то…». Но этот человек был очень спокоен.

В этот момент послышался крик его дочери. «Открой дверь, открой!», - кричала она. Мне кажется, что это было подстроено. В тот же миг телефон отключился.

–Сколько примерно лет его дочери?

– Примерно 32 года. Она не замужем.

– Как вы вывезли тело погибшей в Узбекистан. Оплачивал ли Ширин Унал расходы?

– Да, в ночь на 24 сентября тело моей сестренки было вывезено из больницы и перевезено в морг для экспертизы. В этот момент рядом с нами в качестве помощника был водитель Ширин Унала. 

Сам Унал, и 23 сентября, когда сестренку отвезли в больницу [после того, как стало известно о её смерти], и на следующий день - даже не позвонил. Ни он, ни члены его семьи не выразили соболезнований даже по телефону. Если бы я был на их месте, я бы бросил все свои дела и помогал бы. Потому, что трагический случай произошел у меня в доме, вы понимаете?  В моем доме погиб человек.

На следующий день нам сказали, что мы должны поехать на место экспертизы и, посоветовавшись с консульством Узбекистана, определиться с дальнейшими нашими действиями. Мы поехали, подписали некоторые документы. Затем стали ждать, когда они будут готовы. 

Неожиданно появился водитель Ширин Унала: «Все документы готовы, вам нужно лишь расписаться», - сказал он к нашему удивлению. Мы ждали с самого утра. Нам не давали никакой информации, и тут приходит он и говорит, что всё готово. 

– Говоря мы, кого вы имеете в виду?

– Рядом со мной была подруга Нодиры Лайло Ниезова, [женщина из Узбекистана, которая живет в Анкаре]. Со мной была Нигора опа и хозяин предприятия, где я работал. Я благодарен им за их поддержку и помощь.

После прихода шофера Унала он помогал мне. Вместе мы пошли в посольство. Он поговорил с посольством по поводу отправки тела, покупки мне билета для возвращения на Родину.

– Ходят слухи о том, что по приезду в Узбекистан, в аэропорту вас допрашивали.

–  В Узбекистане, никто нас не допрашивал. Ни в аэропорту в Турции, ни в Узбекистане никаких допросов не было. В Узбекистан мы прибыли [25 сентября] в 07:00 часов утра. В 11-00 – состоялись похороны…

– Вы можете прокомментировать факт, что во время омовения тела на нем было не одно, а два ранения от пуль?

– Да. 5 человек (гассалов) принимали участие в совершении обмывания тела умершей.  Они видели, что одна пуля слегка задела левую часть спины [едва заметная рана]. Есть место пули, оно зашито, но видно, что она не вошла глубоко. Вторая пуля прошла чуть выше сердца. На теле было обнаружено следы от двух пуль.

На теле тоже были синяки и покраснения. На левом глазу был след от удара. На задней части головы была трещина, видимо ее чем-то били.

(Примечание: Эти повреждения могли быть следствием проведения судебной экспертизы – ред.).  

– После возвращения в Узбекистан, вы не просили о проведении повторной судебной медицинской экспертизы?

– После приезда из Турции я был в шоковом состоянии. Я не ожидал, что такое может случиться и долго не мог прийти в себя. Это было очень страшно…

Я был благодарен Богу, что смог привести тело на родину. Хоть мертвое тело, но привез. Сколько наших соотечественников погибают и их тела остаются там, я знаю многих и даже видел подобные случаи.  

Я был рад, что привез тело, оно не осталось где -то на улице. Кто бы ни совершил это – Бог ему судья…

Спустя несколько дне в Интернете распространились разные слухи. Были и те, кто обвинял нас в том, что мы взяли у генерала в отставке Ширин Урала деньги и поэтому молчим. Нет, мы не брали ни у кого денег.

Не знаю, кто это сказал, но по слухам в интернете, турецкий прокурор обвинил мою сестренку в проституции. Затем посыпались и другие обвинения о том, что она была слабоумной, психологически нездоровой и т.д. Эти слова не достойны нашей семьи и узбекского народа…  

Мы тоже не стали молчать, наняли адвоката. Потребовали справедливого правосудия.

Моя невинная 23-летняя сестра – никогда не была девушкой легкого поведения. Те, кто обвиняет ее в этом, должны предъявить доказательства. 

- Также распространились слухи о том, что для участия в церемонии захоронения в Узбекистан прилетел водитель Ширин Унала. 

– Нет, это не правда. Водитель Ширин Уналбея помог нам. Он всегда был на связи с Ширин Уналом. Когда мы были в Турции, он докладывал ему о том, что мы делаем и т.п.

Водитель проводил нас до большом автостанции в Анкаре. Оттуда мы выехали в Стамбул, затем в Узбекистан.

То, что водитель Ширин Унала приехал в Узбекистан для принятия участия в захоронении, или же наблюдал за церемонией – это лишь слухи. Этого не было.

– До сегодняшнего дня на вас, членов вашей семьи, или же подруг Нодиры не оказывали давления?

– Нет, до сегодняшнего дня ни на меня, ни на подруг моей погибшей сестры никто не оказывал давления. Хотя признаюсь честно, когда я был там, мне было страшно.

Потому что, во-первых, я был в шоковом состоянии. Испугался, потому что водитель генерала Ширина Унала был всегда рядом. Он докладывал ему о каждом нашем шаге. Я, честно говоря, сам испугался. Я говорил себе: «Мухаммад, если ты сейчас совершишь какой-либо необдуманный поступок, тебя тоже запросто могут убить…». Потому что обстановка, ситуация показывает, что в жизни все возможно.  

Что именно могло произойти? Я испугался, что за обвинения: «Ты убил мою сестренку», меня могли убить. Это было страшно, и я не смог сказать ни слова.

– Хотите сказать, что страх был внутри вас. Никто вас не запугивал?

– Да, никто не пугал. Только я сам жил в страхе.

– Сообщалось, что первые показания Лайло Ниёзовой и Нигоры Абдурахмоновой не были приняты правоохранительными органами.

- Правда, но это было не со стороны прокуратуры, а полиции. Я тоже был при этом. Давать показания и обмениваться сведениями мы ходили вместе. Мы хотели узнать, что будет, если мы обратимся с иском по поводу сложившейся ситуации. 

Сотрудники полиции, на наш взгляд, не приняли наше обращение всерьёз и ответили: «Мы рассмотрим это дело и сообщим вам ответ». Мы не увидели серьёзного отношения к сообщению о произошедшем «преступлении - убийству человека».  Их ответ нас не удовлетворил.

- Вас приглашали для дачи показаний?

– Нет, мы пошли сами. Для того, чтобы помочь в раскрытии дела и дать показания. Спустя пару дней после того, как эта весть распространилась по телевидению и в Интернете, сотрудники органов внутренних дел направились в дом к Лайло Ниёзовой и Нигоре Абдурахмоновой, забрали их оттуда и допрашивали на протяжении 2-3 дней. Допрос проходил под давлением. 
Лайло Ниёзова стояла на своем и давала одинаковые показания: «Погибшая была моей подругой. Я боюсь Бога и не буду лжесвидетельствовать», - говоря так, она рассказала все что знала.

Нигора опа же сказала: «Нодира, которую знаю я, была жизнерадостной девушкой полной надежд. Она мечтала получить образование. У нее не было причин кончать жизнь самоубийством».

– По словам Лайло, за день до трагедии Нодира в телефонном разговоре обронила: «Как я смогу смотреть в глаза брату?» 

– Лайло Ниёзова общалась с моей погибшей сестрой за день до смерти. В ночь на 23 сентября они разговаривали пару часов. По словам Лайло, сестренка много плакала. Но Лайло ничего не сказала мне при общении в тот же день. Если бы она мне сказала: «Мухаммадали, твоя сестренка плачет, у нее проблемы», возможно, я бы поехал к ней и разузнал, что случилось, помог бы в решении проблемы. Может всего этого и не произошло бы.

По словам Лайло Ниёзовой, она пыталась расспросить о том, что её беспокоит: «Почему ты плачешь, кто тебя обидел?». Нодира нехотя ответила: «Да так, ничего серьезного…», но Лайло продолжала расспрашивать. Тогда девушка сказала: «Как я смогу смотреть в глаза брату?». В разговоре она упомянула и Ширин Уналбея. А именно: «Он поднялся ко мне в комнату, закрыл дверь и начал обнимать меня сзади. Я кричала, плакала…». Дальше слышались только слезы. Когда Лайло спросила покойную сестренку: «Он приставал к тебе?» она лишь плакала.  

–  Юрист, который представлял интересы вашей семьи, позднее отказался от ведения дела?

– Да, это так. Мы контактировали с одним из адвокатов Турции – женщиной по имени Мужде Тозбей Эрден. Она предложила свою посильную помощь в деле, чтобы добиться торжества справедливости. Благодаря ее помощи это дело было передано в высшие инстанции. Я не знаком с этой женщиной. Мы общались только по телефону. Так как я не видел ее вживую, я начал сомневаться. Меня не покидала мысль о том, что возможно это человек Ширин Уналбея.

Тогда муж Нодиры по имени Урхан, (я его хорошо знал) после трагического случая тоже предложил свою помощь, говоря: «Нодира мне была как сестренка».

 «Муҳаммад, я помогу тебе, чем смогу, - говорил Урханбей - мой самый близкий друг детства – адвокат. – Мы будем советоваться только с ним. «Ты мне веришь?», - говорил он. «Я верю Аллаху и только потом тебе», - отвечал я. Урханбей - гражданин Турции, он всегда протягивал нам руку помощи в нужный момент. 

По совету Урханбея я дал Биролу Узтурку право действовать как адвокат от имени нашей семьи.  

Узнав об этом моем решении, адвокат Мужде Тозбей Эрден, сказала: «Я зря начала вести это дело, все мои старания были напрасны. Я искренне хотела помочь девочке, но не получила доверенности». Все это было сделано по согласованию, мы общались по телефону.   

Сейчас турецкий адвокат Бироз Узтуркбей ведет это дело от моего имени. По словам Мухаммадали, после разговора с прокурором в ночь происшествия, он не получал никаких вызовов от правоохранительных органов для дачи показаний.

Во второй части нашего интервью мы расскажем о прошлом Джизакской семьи, причинах, которые заставили брата и сестру поехать в Турцию, и о том, как имигранту Мухаммадали Каршибоеву приходилось приспосабливаться к жизни за границей.

Беседовал Комрон Чегабоев